А так же смог сказать то, что не он один, Ашмарин, собирал материал, а ему присылали его. Какая черта неблагодарность за все то хорошее, что сделал отец Егорову В. Г. Сколько посвятил он ему времени. До 3-х часов ночи просиживал с ним, помогая ему войти в науку. Это не 3-4 дня, а 3-4 месяца. Он даже стал "крестным отцом" нашей младшей сестры. Но помощи с его стороны не было. А мог бы похлопотать и в отношении квартиры, во время переселения, и по запросу справки из Академии Наук СССР, по избранию отца членом-корреспондентом. Зачем? Н. И. Ашмарина нет, а труды его остались. Можно его и «склонять и стряпать».
А Чувашская АССР, согласно статуса, стала куда раньше автономной республикой, чем Марийская, Мордовская и Удмуртская, благодаря того богатства в языковой культуре, которую всю свою жизнь создавал нам отец.
Труды отца я давно сравнил с трудом сложнейшим Эдуарда Константиновича Циолковского. (Если) первый был скромным преподавателем физики и величайшим ученым в области Космонавтики, то наш отец был скромным преподавателем географии в Казанской учительской инородческой семинарии и крупнейшим учёным в области языкознания. Но они были очень похожи друг на друга: это величайшей скромностью, с колоссальным трудолюбием и беспредельной любовью к Советской Родине.
До своих последних дней жизни отец помнил всю программу гимназии.
Когда папа уже лежал на смертном одре, мама заняла у соседки немного денег и послала меня в Чебоксары, чтобы получить папин гонорар.
Письменные просьбы о высылке по почте гонорара не влияли на руководство НИИ.
Мне также не выплатили, объясняя отсутствием денежных средств. Мои убеждения в том, что в каком состоянии я оставил дом, на них не действовали.
26 августа, после кончины папы, я пошел в секцию научных работников. Там был только сам председатель профессор Слепков. Я рассказал ему о случившемся в нашей семье. Он даже не повернулся ко мне, а продолжал писать, сказав мне: "Ну, что молодой человек, мы все смертны. А то, что вас интересует, так приходите после 14 часов, будет учёный секретарь.
Пришел я после 2-х часов дня. Был учёный секретарь. Это был солидный учёный, ровесник отца.
Увидев меня, он как-то заволновался, и, не успел я сказать ему о случившемся, как он спросил меня о моем растерянном виде. Я сказал, что папа скончался. Это его потрясло. Дверь в кабинет председателя была открыта. Учёный секретарь, назвав его по имени и отчеству, сказал: "Вы слышали, что умер Н. И. Ашарин". Председатель, повернувшись в нашу сторону, ответил: "Да, этот молодой человек приходил к нам, но он как-то невнятно рассказал".
На это заявление учёный секретарь сказал ему: "Да Николай Иванович был самый крупный учений в Казани".